Николаев Геннадий. Счастливые люди.

Небольшое эссе о маленьких людях, некогда живших в долине реки Рутки.

С уважением,

Николаев Геннадий Петрович, г. Чебоксары

Прошло уже почти 45 лет с той памятной встречи и все же не выходит она из моей памяти. В последние годы учения в средней школе мне приходилось  много путешествовать с целью рыбалки  в заволжских пойменных лугах там, где Рутка впадает в Волгу.  Это были замечательные места. Пойма Волги была насыщена множеством озер, проток, ручейков. Всё это было покрыто пойменными дубравами с примесью осины, всевозможных ив, черемухи, липы и иногда сосны, вперемешку с заливными лугами.  В низовьях реки Рутки, непосредственно на берегу стояло несколько замечательных деревень с названиями  Рутка, Русская Рутка, Новая Рутка, Вольная Рутка (на правом берегу), Барская Рутка (на левом берегу). Настоящий конгломерат слившихся деревень. Мой брат Валера очень любил эти места и приглашал меня поучаствовать в его путешествиях. Неоднократно мы ходили вниз по Волге в глухие места на озеро Опташкино. На берегу озера стояла пасека, на которой хозяйничал пасечник, чуваш родом из Канашского района. Иногда мы ночевали у него и тогда мы угощались медом, молоком и медовухой. Это озеро было нашей основной точкой, от которой я уходил на разведку во все стороны, но чаще в сторону Рутки, которая текла в этих местах по лесистым лугам вдоль Волги и впадала в неё чуть выше поселка  Дубовский. Точнее она втекала не непосредственно в Волгу,  а в её протоку, называемую по местному Воложкой. В один из таких выходов, я встретил в лугах двух марийцев: мужчину и женщину. Они возвращались с рыбалки домой и шли куда то вниз по течению Волги. Там не могло быть более менее солидных поселений, только небольшие выселки, починки, хутора, которые были обречены на гибель в связи с предстоящим в будущем затоплением Чебоксарского водохранилища. Как впрочем, и большие деревни тоже. Вот этих-то двух людей я и называю счастливыми и не могу никак забыть их. Почему то часто вспоминаю. До сих пор они передо мной как живые.

Им было лет под пятьдесят с лишком. В руках у них были простые грубые удочки из ошкуренной осины или ивы и алюминиевый трехлитровый, очень популярный в те времена, бидон для молока. У мужчины через плечо висела полевая сумка из кирзы, на ногах кирзовые же сапоги. Поздоровавшись, я спросил, как у них прошла рыбалка. Они были довольны уловом и радостная улыбка не сходила с их лиц все время пока мы разговаривали. На русском они говорили плохо. Мужчина приветливо предложил мне самому посмотреть улов. Судя по всему, они были довольны удачно проведенным днем. В почти горячей воде, в бидоне находилось довольно много разной величины всевозможной снулой мелочи: ерши, окуни, плотва.  Особенно крупные были ерши и несколько окуней. Рыбаки были одеты в заношенную, простую не первого срока, одежду. Их усталые обветренные лица, дефекты прикуса и отсутствие коренных зубов, загорелые лица и шеи, огрубевшие кисти рук подсказывали мне о трудной трудовой жизни этих людей. Облик их был типичным для людей, обитающих вдали от учреждений здравоохранения. По сути, они были предоставлены государством самим себе. Выживут, хорошо, не выживут - нет проблем. Помните классическое: есть человек есть проблемы, нет человека нет проблем. Хотя возможно они перебивались кратковременными, случайными, разовыми заработками, а возможно даже были членами какого-то колхоза, влачившего жалкое существование. Всеобщая коллективизация не могла их не охватить. Сегодня то этого колхоза точно уже нет. Короткий разговор, необычный диалект, несоответствие и разночтение названий окружающих нас мест, не позволили мне однозначно даже узнать, где же они ловили рыбу и насколько хорош был клёв. Наш разговор напоминал разговор двух глухих: Петро, ты куда идешь? На рыбалку?.... Нет, я на рыбалку!.... А, я думал, что ты на рыбалку?....     Вот примерно так мы поговорили. Если бы эта встреча произошла, нет, не сегодня, а тогда же, но не с тем, кем был тогда «Я», а с сегодняшнем «Я», с таким, какой я сейчас, конечно же, я бы смог наговорится с ними досыта. Но в то время я был всего лишь учеником, окончившим девять классов. Но то, что эта встреча запала мне в душу и то, что эти два счастливых человека даже сегодня передо мной как живые, подсказывает мне, что было во мне что то, позволяющее увидеть несколько больше, чем видят глаза. Я увидел перед собой счастливых людей, счастливых сегодняшним днём. Они умели радоваться малому сегодняшнему, тому, что послал им всевышний. Будет не правильным думать, что я считаю этих людей счастливыми от того, что они поймали сегодня немного рыбы. Конечно же, нет. Рыба здесь совершенно не причем. Уверен, что порой их улов бывает еще куда более значительным, а в другой раз совершенно ничтожным. Они счастливы другим. Тем, чего нет у нас - жителей мегаполиса и не может этого у нас быть по определению.

Ныне немало всевозможных семинаров, обучающих нас быть успешными, любить себя любимых, насаждающих в соответствии с современными учениями о морали,  мысль о том, что скромность - это прямой путь в неизвестность, тропинка в когорту неудачников, убеждающих нас  в том, что чувства стыда вредит развитию личности. Я уверен, что едва ли выпускники этих тренингов  поймут, почему и чем счастливы эти люди. Да, действительно, они уйдут из жизни очень быстро и не заметно, чаше всего скорее, чем мы. И в чем же здесь счастье? Спросите Вы. И объяснить это будет очень не просто.

Встреча произошла примерно на том месте, где на карте обозначен урез воды на реке Рутке - 53,5. Эти цифры означают, что уровень воды в реке Рутке в летнюю межень находится на отметке 53,5 метра над уровнем мирового океана (Балтийская система).

Геннадий Людин. 2015 г.

Родина на девятом этаже.

Ах, река, река родная
Утонуло небо в ней,
Голубая-голубая,
Не бывает голубей.

Однажды в связи с необходимостью приобрести с рук одну интересующую меня вещь, для предварительного её осмотра, мне пришлось посетить малосемейное общежитие по проспекту Мира. Адресат находился на девятом этаже, не старого вообще то здания, добротной постройки времен развитого социализма. Общежитие было так называемого секционного типа. На каждом этаже вправо и влево от лестничной клетки и уже давно не работающих лифтов уходили длинные узкие коридоры серого цвета, выкрашенные маслянной краской, когда то синего или возможно голубого цвета. В этот коридор выходили невообразимого разнообразия металлические двери, внешним видом определяемым зависимостью от достатка хозяина квартиры, за которыми располагались однокомнатные малогабаритные квартирки, как правило, уже изрядно перенаселенные. Кроме того, аналогичные металлические двери были в эти коридоры и со стороны лифтового холла. Жильцы предусмотрительно защитили своё имущество от посягательства не прошеных гостей, и от этого коридоры жилища напоминали коридоры известных учреждений в местах не столь отдаленных.

Психологи говорят о пагубном воздействии на жителей высоток фактора удаленности жилья от поверхности земли. При неработающем лифте, не каждое желание потоптать землю, можно с удовольствием исполнить и выйти с ребенком на солнечную лужайку перед домом.

Мне пришлось пешком подняться на девятый этаж и при подъёме хорошо удалось рассмотреть грязную бетонную лестницу, запыленный пол в разнокалиберной керамической плитке с проплешинами серого цемента, серые же запачканные стены с художественной росписью графити. На девятом этаже на площадке лифтового холла я увидел группу детей разного дошкольного возраста, играющих на небольшой площадке под наблюдением двух молодых женщин, куривших в стороне от них у раскрытого окна. При всём при том на улице прекрасная солнечная погода. Картина мне ясная. Родители на работе или в делах. Свои чада они оставили под присмотр свободных сегодня соседок.

Вспомнилось моё детство. Наше очень вольное житьё, когда мы целыми днями бегали по нашим почти деревенским улицам, свободно без ограничения купались, играли во всевозможные игры, гуляли в лесу, собирали ягоды или грибы, рыбачили. Летом загнать нас домой родителям было не просто. Мы обследовали, изучали ближние и дальние окрестности родного дома – исследовали нашу Малую Родину. И вместе с изучением её приходила в сердце любовь к ней. Вернее, она любовь уже была, верно мы с ней родились, просто она еще и еще укреплялась и росла вместе с нами. Родина представала перед нами в виде любимых укромных, каких-то уголков лесной опушки, привольного для купания омутка на тихой чистой речушке, завалинки соседнего дома, на которой собирались для ничего не делания, где проводили лучшее время в разговорах обо всем и ни о чём, одновременно. Это была наша Малая, но необъятная Родина, но была она с большой буквы и её я не могу сравнить с той, что на девятом этаже.

Как же так получилось, что обделили мы наших детишек и практически лишили их Малой Родины, закрыв их в каменном мешке человеческой казармы общежития? О чём будут вспоминать эти сегодняшние малыши, когда вырастут и разлетятся и не только по стране, а по миру, с легкостью оставив и забыв свою Родину на девятом этаже

 Геннадий Людин.